«Не бродить, не мять в кустах багряных…» Анализ стихотворения С.Есенина
Один из сборников воспоминаний о Сергее Есенине, увидевший свет в начале 90-х гг. прошлого века, назывался «Как жил Есенин». И это символично. Как жил поэт – знали и помнили многие. А вот как он писал – это тайна за семью печатями.
Недоброжелатели распускали мерзкие сплетни о том, что Есенин якобы сочинял в нетрезвом состоянии, чего не было никогда. Даже последние стихи, совершенные по форме и лаконичные по содержанию, он писал в редкие минуты просветления. Есенин, при всей его открытости и радушии, никогда не считал нужным посвящать кого-либо в свою творческую «лабораторию». Исключения немногочисленны.
Стихотворение «Не бродить, не мять в кустах багряных…» исследователями относится к 1916-му году. Это переходный период в творчестве Есенина. Начинающий поэт уже сделал себе имя в столице, его признали и стали печатать. Но поэтика и стилистика еще во многом остается прежней, знакомой по сборнику «Радуница».
Стихотворение было опубликовано на страницах петербургской газеты «Земля и воля» от 21 сентября 1917-го года. Такова внешняя канва.
Из содержания нетрудно догадаться, что стихотворение обращено к женщине и представляет собой своеобразное прощание с ней. Кто же был адресатом? Последняя супруга Есенина – С.А.Толстая-Есенина – высказала предположение, что стихотворение навеяно смертью девушки, в которую поэт был влюблен в молодые годы, еще живя в родном Константинове. Исследователи, получив зацепку, без труда установили имя этой девушки – Анна Сардановская. Она была адресатом некоторых есенинских писем и стихов раннего периода. Поэтому исключать связь стихотворения с ее персоной нельзя. Установлен и факт их встречи летом 1916-го года. Но разрыв и прощание не означали смерти бывшей возлюбленной – Сардановская ушла из жизни пятью годами позже. Поэтому строка «отоснилась ты мне навсегда» — в контексте ее реальной судьбы – не более чем поэтическая фигура речи.
Относительно жанровой природы анализируемого стихотворения можно констатировать, что мы как читатели имеем дело с лирическим стихотворением, которое несет в себе черты сразу нескольких традиционных жанров – мадригала, послания, элегии, эпитафии. Однако к началу ХХ века (а на самом деле – гораздо раньше) та стройная система жанров, что сложилась еще в поэтике классицизма XVIII века, была во много разрушена. Мало кто из поэтов ставил перед собой цель написать оду или элегию. Он писал стихотворение, которое могло нести в себе генетическую память и внешние черты того или иного жанра. Наступило время поэтической эклектики. Все вышесказанное полностью относится и к Есенину как одной из ключевых фигур русского «серебряного века».
Вместе с тем глагол «отоснилась» и сравнение любимой с песней и мечтой недвусмысленно указывают нам на то, что жанр стихотворения может быть определен как сон. А сон был излюбленным жанром поэтов-романтиков первой трети XIX века. Ранний Есенин – безусловно, наследник романтической традиции в отечественной литературе.
В поэтическом наследии Есенина не столь уж много стихотворений, которые никак не озаглавлено. Перед нами – одно из них. Почему так произошло – знает лишь сам автор. Исследователи могут лишь предполагать, что содержание стихотворения не могло быть передано в одном или нескольких словах названия. Стихи написаны о многом сразу – о девушке, былом чувстве к ней, о неразрывной слитности природного и человеческого начал.
С формальной точки зрения стихотворение написано сочетанием мужских и женских рифм. Схема рифмовки – перекрестная. Рифмуются как одни и те же части речи (багряных – овсяных), так и разные (завяли – шали). Встречаются случаи неточной рифмовки (коже – похожа, крыше – слышу, вечер – плечи), однако в них совпадает опорная корневая гласная, что не вносит диссонанса в восприятие всего текста. Стихотворение астрофично. Используется прием кольцевой композиции, первая и последняя строфа повторяются. Общий объем стихотворения – 24 строки (18 строк без повтора последней строфы). Это вполне укладывается в представление Сергея Есенина о том, каким по размеру должно быть лирическое стихотворение. Он считал, что оптимальный объем – 16 строк. Если больше – есть вероятность самоповторов. В синтаксическом отношении стихотворение состоит из семи предложений. Второй, четвертый и пятый катрены состоят из одного сложного предложения.
Наибольшую трудность при анализе данного стихотворения представляет определение размера. Ни к одному из наиболее распространенных двухсложных и трехсложных размеров размер, используемый Есениным, не подходит. Его поэтике идеально соответствует дольник — система стихотворной речи, которая вошла в обиход русской поэзии на рубеже XIX и XX вв. В трехсложных размерах — дактиле, амфибрахии, анапесте — поэты нарочно стали пропускать один из двух безударных слогов, стоящих между ударными. Из-за этого ритм приобрел неровный характер, повышенно экспрессивный, разнообразный. Подобные перебивы ритма характерны и для поэтического стиля Есенина на всем протяжении его творческого пути.
Чрезвычайно богата цветовая палитра стихотворения. Кусты – багряные, сок ягоды на коже – алый, закат – розовый, снег – лучистый, вечер – синий, тайна – светлая.
Отличавшая раннего Есенина сдержанная религиозность находит свое выражение и в этом стихотворении. Бог подразумевается под именем того, «кто к светлой тайне приложил уста».
Но в еще большей степени бывшая возлюбленная природоподобна. Об этом говорят многочисленные сравнения и метафоры: овсяный сноп волос, алый сок ягоды на коже, зерна глаз. О ней говорят водяные соты, и шепчет вечер. Есенин настолько усложняет метафорический рисунок, что уже затруднительно определить, идет ли речь о реальной девушке или о мифологическом существе женского рода.
Самое трогательное развернутое сравнение в стихотворении – о заре, которая, как котенок, моет лапой рот, — по мнению исследователей, вдохновило духовного наставника Есенина – поэта Н.А.Клюева – почти дословно повторить его в стихотворении «Бумажный ад поглотит вас…»: «Заря-котенок моет рот, / На сердце теплится лампадка».
Вслед за отрицательным зачином, заданным тройным использованием «не» (не бродить, не мять, не искать), следует воспоминание – центральная часть стихотворения. Здесь нет места трагедии – только «светлая грусть». Глаголы в прошедшем времени («осыпались», «завяли», «растаяло») органично переходят в глаголы настоящего времени («остался», «моет», «слышу», «шепчет»). Поэтому механизмы памяти причудливы – образ «отоснился», но еще продолжает волновать на «природном» уровне.
Павел Николаевич Малофеев
