Анализ стихотворения К.Кавафиса «Фермопилы»
Честь вечная и память тем, кто в буднях жизни
воздвиг и охраняет Фермопилы,
кто, долга никогда не забывая,
во всех своих поступках справедлив,
однако милосердию не чужд,
кто щедр в богатстве,
но и в бедности посильно щедр
и руку помощи всегда протянет,
кто, ненавидя ложь, лишь правду говорит,
но на солгавших зла в душе не держит.
Тем большая им честь, когда предвидят
(а многие предвидят), что в конце
появится коварный Эфиальт
и что мидяне все-таки прорвутся. К. Кавафис. Фермопилы.
Переводчик, человек со знанием хотя бы одного иностранного языка (конечно, желательно, чтобы это был международный английский язык) востребован в любые времена. Переводчики знакомят нас с чужими текстами. Иногда делается это настолько талантливо, что перевод оказывается сильнее оригинала. Так было с «отцом» русского романтизма В.А.Жуковским.
Непростое дело – дословный перевод. Иногда он принципиально невозможен. Тем не менее, Владимир Набоков перевел пушкинского «Евгения Онегина» для американского читателя почти дословно, владея английским языком с детства, владея безукоризненно и в совершенстве.
Перевод поэтического текста – дело еще более сложное. Основная причина – наличие рифм. Те слова, что рифмуются на языке оригинала, не обязательно совпадают по конечным созвучиям в переводе. Именно это мы наблюдаем в случае со стихотворением греческого поэта К.Кавафиса «Фермопилы». Во всех его русских переводах рифмы отсутствуют, однако в наличии другие формальные признаки стихотворной речи – строчки, расположенные столбиком, и ритм. Именно ритм не позволяет тексту превратиться в свободный стих (верлибр). Это белый (т.е. безрифменный) стих.
Событие, положенное в основу этого стихотворения, относится к разряду тех событий, что вдохновляли поэтов многих времен и народов. И это не удивительно! Ведь речь идет о проявлении невиданной стойкости и героизма, о неравном противостоянии трехсот спартанских воинов значительно превосходящим силам персидской армии, что продолжалось несколько дней в Фермопильском ущелье. Именно это ущелье вело в материковую часть Греции, поэтому его оборона и представлялась столь важной.
Однако обо всем, что сказано в предыдущем абзаце, мы знаем из летописей, мифов и устных преданий. Поэт – не летописец и не хроникер. Если он начинает писать на злобу дня, то становится газетчиком и репортером, его покидают ум и талант. По счастью, с Кавафисом этого не произошло. Он укрупняет масштаб повествования и переводит его в этическую плоскость. А сам жанр стихотворения можно определить как надгробную эпитафию всем, кто пал под Фермопилами.
Основные этические категории, которые воспевает Кавафис, традиционны еще со времен Сократа: это честь, долг, милосердие, щедрость, готовность прийти на помощь, честность. Любопытно, что переводчик поставил глаголы в форме настоящего времени: воздвиг и охраняет, говорит, не держит и др. Впрочем, это оправдано авторским замыслом – ведь герои Фермопил удостоились вечной, т.е. вневременной славы.
Сама стихотворная эпитафия Кавафиса построена на признании того, что истинное бессмертие заслуживают не только те, кто правдив, щедр или милосерден, но кто снисходительно относится к человеческим слабостям. Можно помнить о долге и при этом оставаться справедливым во всех поступках. Можно быть щедрым не только в богатстве, но и в бедности, что гораздо сложнее. Можно ненавидеть ложь, но не осуждать лжецов. Такова диалектика жизни и судьбы.
В заключительном четверостишии звучит традиционный еще для античной литературы (особенно для драматургии) мотив Рока. Спартанский царь Леонид хорошо осознавал, что придется погибнуть, принести в жертву себя и других, и все-таки пошел на верную смерть.
Единственное имя, упоминаемое в стихотворении, — имя предателя Эфиальта. Он покрыл себя несмываемым позором, но остался в истории, как, собственно, и Герострат, сжегший храм Артемиды – одно из семи чудес света. Предателей не любили во все времена. Недаром даже великий Данте поместил их в последний девятый круг ада.
Особенно трогательно то, что по версии поэта павшие воины и посмертно охраняют Фермопилы, их дух незримо присутствует в горах, где они сложили головы. 300 спартанцев – это уже сюжет из разряда вечных. Он нашел свое художественное воплощение и благодаря кинематографу.
Павел Николаевич Малофеев