Гендерный аспект в изучении поэзии Великой Отечественной войны
Поэзия Великой Отечественной войны – совершенно особая страница в истории литературы ХХ столетия. И дело даже не в том мощном национальном подъеме, которым она отмечена и не в тех военно-полевых условиях, в которых она создавалась – на привале, в окопе, в сыром блиндаже – эта «изящная словесность», повествовавшая далеко не об изящном, послужила наглядным опровержением старинной мудрости о том, что, якобы, когда говорят пушки, Музы хранят молчание. Нет, Музы отечественных авторов не молчали – они кричали, призывали, говорили в полный голос – со всей страной и с отдельными ее гражданами.
Термин «гендерный» указывает на половую принадлежность того или иного индивида. Он имеет хождение преимущественно в социологии. Но тенденция такова, что в новом тысячелетии науки уже не развиваются обособленно и изолированно, между ними наметился плодотворный диалог. И литературоведению не противопоказано, когда за анализ того или иного художественного текста берутся представители других отраслей гуманитарного или общественного знания.
Конечно, еще несколько десятилетий назад вряд ли кому-то пришло бы в голову всерьез рассматривать тему, которая вынесена в заголовок этого доклада. Воевали и приближали нашу Победу практически на равных – как мужчины, так и женщины. Героически трудились те, кто оставался в глубоком тылу. Можно сказать, что женщины вынесли на своих хрупких плечах столько, что иному мужчине и не снилось. И все-таки противопоставлять фронт и тыл не только бессмысленно, но и кощунственно – всем было неимоверно тяжело, от всех потребовалось колоссальное, поистине нечеловеческое напряжение сил, чтобы сломать хребет фашистскому зверю.
Если подходить в военной поэзии чисто в хронологическом аспекте, то начинается она со «Священной войны» В.И.Лебедева-Кумача, кульминационной точкой стала книга про бойца «Василий Теркин», принадлежащая перу А.Т.Твардовского, а трагическим и победным реквиемом можно считать стихотворение М.В.Исаковского «Враги сожгли родную хату». Но в промежутках между этими вехами еще немало текстов, заслуживающих внимания. Причем именно в аспекте темы доклада.
К 1940-му году за Анной Ахматовой прочно закрепилась слава камерной поэтессы. И насколько неожиданно в первые дни войны прозвучало написанное ею стихотворение «Мужество», где голос автора «Чёток» и «Белой стаи» вдруг окреп, в нем появились призывные интонации и местоимение «мы», речь шла как бы от «общего» имени.
Впрочем, эвакуированная в Ташкент, умирающая от голода Ахматова, не изменила себе. В других ее стихах столько женской боли и пронзительных интонаций, что редкое сердце и сегодня, в наше довольно циничное время, не откликнется, например, на строчки, где, казалось бы, просто упоминаются солдаты по имени – «Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки». Но они ведь не только бойцы и воины, а также чьи-то «внуки, братики, сыновья».
В стихах Ахматовой военных лет немало слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами: «ноченька», «доченька», «кулачком», «детоньки», но они не оставляют впечатления приторности или слащавости, ложного пафоса.
У самой Ахматовой единственный сын попросился на фронт и прошел огненными дорогами войны до самого Берлина. Словом, женское начало из поэзии Ахматовой не изъять, она не изменила себе даже в годину военного лихолетья.
Другая женщина-поэт, ушедшая на фронт добровольцем, — Юлия Друнина. Здесь происходит ее мужание и стремительное взросление, здесь рождаются первые стихи. В военных стихах Друниной поражают суровая сдержанность и полное отсутствие «развесистой клюквы», которой, казалось бы, можно было ожидать от наивной, романтичной девчонки, представлявшей войну в розовом цвете. Все иллюзии сгорели в огне сражений. И Друнина, как никто, с полным правом могла написать о себе, что «никогда друзей не предавала — / Научилась верности в бою», что «я родом не из детства – из войны».
И в 1991-м году она ушла из жизни по-солдатски – поняв, что Россия катится под откос, что все бессильны остановить это падение. А когда поругана честь – остается лишь самоубийство.
Мало кто слушал стихи так, как блокадные ленинградцы. Их голосом стала Ольга Берггольц. И в ее стихах, несмотря на женскую «сердцевину», на упоминание дома и семьи, родных и близких, проступает другая, созвучная времени интонация – все силы необходимо напрячь для борьбы с врагом, остальное – потом.
Бывают в истории такие времена, когда всем личным приходится поступаться ради спасения страны. Недаром в стихах военных лет почти у всех авторов так властно звучит слово «Россия» вместо официального «Советский Союз». Тут уже было не до официоза – слова находились самые простые, верные, и шли они от самого нутра, от человеческого естества.
Те, кто слишком хорошо знает войну, никогда не скажет и не напишет о ней всей правды, — слишком запредельно увиденное и пережитое там. Вот и в знаменитом стихотворении Семена Гудзенко «Перед атакой» собственно об атаке и бое сказано предельно кратко: «Бой был коротким», а в заключении и вовсе предельный натурализм – с ледяной водкой и чужой кровью, выковыриваемой из-под ногтей армейским ножом.
Ион Деген – наверно, последний из ныне здравствующих поэтов фронтового поколения, живущий в Израиле. Известность ему принесло стихотворение «Мой товарищ, в предсмертной агонии…» Всего восемь строк – а сколько в них «сермяжной правды»! Здесь и сочувствие умирающему товарищу, и осознание тщетности помочь ему, и изрядная доля вынужденного цинизма – «дай-ка лучше сниму с тебя валенки — / Нам еще воевать предстоит». Женщина так никогда не напишет – даже в самом страшном отчаянии. Здесь-то и проступает значимость гендерного начала в поэзии.
Пожалуй, Александр Твардовский нашел в «Теркине» наиболее оптимальную интонацию и стиль – сочетание простоты и благородства, негромкого пафоса и народного здравого смысла. Недаром книгу так высоко оценил находившийся в эмиграции Бунин, не питавший к Советской власти особой симпатии, но целиком и полностью бывший на стороне своего Отечества, вступившего в смертельную схватку с гитлеровским зверем.
Каков же вывод? Если прочесть много стихотворений, созданных в годы войны, будучи не всегда осведомленным о том, кто именно писал эти строки – мужчина или женщина, все равно догадаться о гендерной принадлежности автора особого труда не составляет. Никому из женщин в пору военного лихолетья не приходило в голову, например, писать стихи от мужского имени, как когда-то делала это Зинаида Гиппиус. Женщинам оставалось дорого всё женское – дом, семья, муж и дети. Мужчины тосковали по близким, может быть, и не меньше, но при этом отчетливо понимали – если не они, то кто? Кто даст отпор наглому врагу, кто остановит его, если вся Европа и так уже под Гитлером? В поэзии военных лет немало скорбных, тяжелых, трагических страниц, поскольку любая война сеет смерть и разрушения, на любой войне гибнут люди. Но поэты находили такие слова, что благодарным эхом отзывались в душах всех и каждого. Недаром многие стихи почти сразу же становились популярными народными песнями, отрываясь от имени конкретного автора. Так произошло со многими стихотворениями М.Исаковского, такая счастливая судьба ждала и стихотворение А.Суркова «В землянке», где близость смерти и холод зимы для бойца нипочем, ибо его греет свет негасимой любви той, что верно ждет дома, в тылу. И что уж говорить про знаменитое стихотворение К.Симонова «Жди меня», значение которого гораздо шире хронологических рамок войны. Мужчины и женщины ощущали себя единым целым, а люди разных национальностей – великим народом. И поэтический пафос не был фальшивым пафосом. Стихи давали силу жить, а не выживать, приближали нашу Победу в мае 1945-го года.
Павел Николаевич Малофеев
